Becoming. Моя история  - Мишель Обама

Это был Стиви Уандер, «Ты и я (вместе можем завоевать мир)». Впервые я услышала ее в детстве, в третьем или четвертом классе, когда Саутсайд подарил мне альбом Talking Book – мою первую пластинку, мою драгоценность. Я держала ее у дедушки дома, и мне разрешалось слушать ее в любое время, приходя в гости. Дедушка научил меня ухаживать за винилом, стирать пыль с пластинок, поднимать иглу проигрывателя и аккуратно ставить ее на нужное место. Обычно Саутсайд оставлял меня наедине с музыкой, чтобы я в одиночестве поняла все, чему она могла меня научить. Но в основном я просто снова и снова повторяла слова песен, во всю мощь своих маленьких легких. «Что ж, по-моему, мы можем завоевать мир / Вместе, влюбленные, ты и я, ты и я, ты и я…»

Тогда мне было девять. Я ничего не знала о любви, отношениях или завоевании мира. Все, что я могла делать, – снова и снова воображать, какой может быть любовь и кто может заставить меня почувствовать себя сильной, как в песне. Может, Майкл Джексон? Хосе Кардинал из «Кабс»? Кто-то вроде моего отца? Я даже представить себе не могла, кто именно станет «ты» для моего «я».

Но вот мы здесь.

У церкви Троицы была репутация динамично развивающейся и душевной. Барак начал ходить туда еще в дни, когда работал организатором, и в том году мы с ним официально стали ее прихожанами, следуя примеру многих наших молодых афроамериканских друзей из профессиональных кругов. Пастор церкви, преподобный Иеремия Райт, страстный проповедник социальной справедливости, теперь венчал нас на нашей свадьбе. Он поприветствовал наших друзей и семью, а затем поднял наши обручальные кольца так, чтобы всем было видно. Потом он красноречиво заговорил о том, что означает создание нового союза на глазах у всей заботливой общины, у людей, которые знали каждую часть Барака и каждую часть меня.

Я почувствовала ее – силу того, что мы делали, силу ритуала, – когда мы стояли там, с нашим все еще ненаписанным будущим, со всеми его неизвестными, просто сжимая руки друг друга и произнося наши клятвы.

Каким бы оно ни было, мы войдем в будущее вместе. Я вложила всю себя в планирование этого дня. Его безупречная элегантность раньше почему-то имела для меня большое значение, но теперь я поняла, что на самом деле важным было только одно – то, что я запомню навсегда, – наша связь. Она успокоила меня, как ничто другое. Я верила в этот союз, верила в этого мужчину. Заявить об этом было проще простого. Глядя на лицо Барака, я точно знала, что он чувствует то же самое. В тот день никто из нас не плакал. Ни у одного не дрожал голос. Если уж на то пошло, у нас слегка кружилась голова. Прямо отсюда мы вместе с несколькими сотнями свидетелей отправимся на прием. Мы будем есть, пить и танцевать, пока не свалимся с ног от радости.

Свой медовый месяц мы провели в спокойном, тихом дорожном путешествии по Северной Калифорнии: вино, сон, грязевые ванны и хорошая еда. На следующий день после свадьбы мы полетели в Сан-Франциско, провели несколько дней в Напе, а затем поехали по Первому шоссе в Биг-Сур, чтобы почитать книги, посмотреть на голубую чашу океана и очистить разум. Получилось великолепно, несмотря на то что к Бараку вернулась его холодная логика, а также несмотря на грязевые ванны, которые оказались неприятными и немного мерзкими.

После напряженного года мы были более чем готовы расслабиться. Первоначально Барак планировал провести месяцы, предшествующие нашей свадьбе, заканчивая свою книгу и работая в новой юридической фирме, но в итоге резко приостановил бо́льшую часть труда. В начале 1992 года к нему обратились руководители Национальной беспартийной организации, проекта под названием «Голосуй!», который привлекал новых избирателей в штатах, где меньшинства традиционно показывали низкую явку. «Голосуй!» предложили Бараку руководить процессом в Иллинойсе, открыли чикагское отделение для регистрации чернокожих избирателей перед ноябрьскими выборами. По их оценкам, в штате было около 400 000 афроамериканцев, имеющих право голосовать, но все еще не зарегистрированных в качестве избирателей. Большинство из них жили в Чикаго и его окрестностях.

Зарплата была ужасной, но работа соответствовала убеждениям Барака. В 1983 году аналогичная кампания по регистрации избирателей в Чикаго помогла выдвинуть на пост мэра Гарольда Вашингтона. В 1992 году ставки снова были высоки: другая афроамериканская кандидатка, Кэрол Мозли Браун, удивила всех, выиграв выборную гонку в Сенат США в качестве кандидата от партии демократов, и оказалась заперта в жесткой гонке всеобщих выборов. Тем временем Билл Клинтон баллотировался в президенты против Джорджа Буша-старшего. Избирателям из числа меньшинств было не время сидеть сложа руки.

Сказать, что Барак с головой ушел в работу, – преуменьшение. Целью проекта «Голосуй!» было регистрировать новых избирателей Иллинойса с ошеломляющей скоростью в десять тысяч в неделю. Работа походила на ту, что он делал, будучи общественным организатором: в течение весны и лета Барак и его сотрудники прошли через множество церквей, домов и разговоров с незарегистрированными избирателями. Он регулярно сотрудничал с лидерами общин и бесчисленное количество раз обращался к богатым донорам, чтобы те помогли ему финансировать производство радиорекламы и информационных брошюр для раздачи в черных районах и кварталах социального жилья. Послание организации было непоколебимым и ясным, прямым отражением того, что, как я знала, всегда чувствовал Барак: голосование – это сила. Если ты хочешь перемен, ты не можешь оставаться дома в день выборов.

По вечерам Барак приходил домой на Эвклид-авеню и плюхался на диван с зажженной сигаретой (он все еще курил, когда я не видела). Он всегда появлялся усталым, но никогда опустошенным. Он внимательно следил за регистрационными данными: в середине лета в среднем около семи тысяч в неделю, но все еще недотягивали до цели. Барак постоянно придумывал новые стратегии привлечения добровольцев и поисков избирателей. Он, казалось, рассматривал эту проблему как кубик Рубика, который можно собрать, только повернув правильные грани в правильном порядке. Труднее всего, по его словам, было достучаться до молодых людей, от восемнадцати до тридцати лет, которые, похоже, вообще не верили в правительство.

Тем временем я уже год работала с Валери в мэрии, поддерживала связь с несколькими городскими департаментами, включая здравоохранение и социальные службы. Обязанности были обширными, а сотрудники всегда оставались энергичными и почти всегда заинтересованными. Раньше я проводила дни за составлением отчетов в тихом кабинете с плюшевым ковром и видом на озеро, теперь же мне приходилось работать в комнате без окон на одном из верхних этажей мэрии, где каждый час толпы людей с шумом пробегали мимо.

Правительственные вопросы, как я начинала понимать, требовали бесконечного труда. В перерывах между встречами с руководителями различных департаментов я работала со штабами городских уполномоченных, и иногда меня посылали в разные районы Чикаго расследовать жалобы отдельных горожан, полученные мэром. Я отправлялась на миссии по осмотру поваленных деревьев, разговаривала с местными пасторами, недовольными автомобильным трафиком или сбором мусора, и представляла мэрию на общественных мероприятиях. Однажды на пикнике для престарелых в Нортсайде мне даже пришлось разнимать стычку. Все это не имело ничего общего с работой корпоративного юриста, поэтому казалось мне важным. Я наблюдала Чикаго с совершенно новой стороны.